04 августа 2022 Чукотский мир Юрия Рытхэу

Есть ли ещё в мире писатель, памятник которому был воздвигнут на месте монумента вождю мирового пролетариата Владимиру Ленину? Именно такой необычной чести удостоился в 2011 году в центре Анадыря первый чукотский писатель — Юрий Рытхэу. Думается, что в этом есть что-то мистическое. Как и творчество советского и чукотского писателя Ю. Рытхэу, которое по определению должно быть насквозь пропитанным социалистическим реализмом (что, конечно, и было), но вместе с тем оно было необычно мифологическим и сюрреалистическим. Легендами была окутана его жизнь, легендами наполнены его произведения. И неважно, речь о космической связи шаманов или о повседневном труде охотников и рыбаков, — всё это неповторимые, продиктованные матерью-природой нити судьбы.

Первое же данные о Юрии Рытхэу, дата его рождения, — уже миф. В справочниках называется 8 марта 1930 года, однако, по воспоминаниям самого писателя, он сам выбрал эту дату при получении паспорта: понравилось, что день рождения будет совпадать с Международным женским днём, то есть с любимым праздником. К слову, насчет года тоже есть сомнения, то ли 1930-й, то ли 1931-й. По записям самого писателя, место его рождения — селение Уэлен в бухте Провидения, однако документальных подтверждений этому опять же нет. Такая же история и с именем. При рождении его нарекли Рытгэвом, что в переводе с чукотского означает «забытый» или «неизвестный» (в биографической литературе встречаются обе версии). В милиции требование написать «фамилию-имя-отчество» привело молодого человека в крайнее замешательство. Во время предоставленной ему короткой отсрочки тот решил взять имя и отчество знакомого геолога (на что тот со смехом дал своё разрешение), в качестве же фамилии оставить своё имя. Так и записали в паспорте. Кстати, на обложке его первого сборника рассказов «Люди нашего берега» (1953) стоит только Рытхэу, зато уже на всех последующих изданиях как полагается — Юрий Рытхэу.

Доподлинно известно, что вырастила Рытхэу мать. Отец неизвестен, им мог быть кто угодно, как просто любимый мужчина, так и любой приезжий в рамках гостеприимного гетеризма, распространённого у чукчей. Об этом писатель загадочно умалчивал явно сознательно. Зато он охотно рассказывал о своём деде шамане. «Великий шаман Уэлена Млеткин — уникальный, удивительный человек. В юности проплававший несколько лет на американских китобойных шхунах, побывавший живым экспонатом на знаменитой Этнографической выставке в Чикаго, умевший читать и писать по-русски и по-английски, он выделялся своими способностями настолько, что ездил в Москву к всесоюзному старосте Калинину: просил оставить чукчей в покое и избавить их от советской власти. Дед был убит председателем Чукотского ревкома Хорошавцевым, когда я был совсем маленьким. Именно дед настоял, чтобы имя мне было дано исконно чукотское и знаковое. Оно звучало как Рытхэу, что значит Неизвестный, и сделать его известным полагалось мне на протяжении своей жизни. Не могу судить сам о себе, удалось мне это или нет», — так, с несколько преувеличенной важностью о родственнике и кокетливо о себе, писал Рытхэу. Думается, что не стоит принимать данный пассаж за абсолютную правду: писатель остаётся писателем, особенно в своих поздних интервью. Собственно, и путь превращения обычного чукотского парнишки в крупного советского писателя, имеющего за плечами многомиллионные тиражи, тоже своего рода сказка.

После окончания семилетки в Уэлене будущий литератор намеревается поступить в Институт народов Севера, но не проходит по возрасту. Затем следует классический для молодых писателей путь: Рытхэу становится матросом, грузчиком на гидробазе, участвует в геологической экспедиции, занимается зверобойным промыслом (опять же по легенде, — чтобы заработать на свое обучение в высшем учебном заведении Москвы или Ленинграда). Обосновавшись наконец в Анадыре, талантливый юноша начинает публиковать свои первые журналистские статьи в газете «Советская Чукотка». В Анадыре он знакомится с ленинградским учёным-лингвистом Петром Скориком, который возглавлял лингвистическую экспедицию на Чукотку. Именно Скорик помогает ему перебраться в Ленинград и поступить на филологический факультет Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова (1949), после чего, как говорится, всё и началось. Рассказы Ю. Рытхэу появляются в альманахе «Молодой Ленинград», и с этого времени он активно публикуется в молодёжной газете «Смена», а также в журналах «Молодой мир», «Дальний Восток» и даже в престижном «Огоньке». В это же время, будучи ещё студентом, он переводит на чукотский произведения Пушкина, Толстого и Горького. В 1953-м выходит его первый сборник (о котором мы писали выше), а уже в следующем году юное дарование в возрасте двадцати четырёх лет становится членом Союза писателей СССР. В общем, жизнь бьёт ключом. Надо признать, что национальная государственная политика того времени немало способствовала этому: молодым писателям с окраин уделялось большое внимание, их активно поддерживали и охотно публиковали. Тот же Рытхэу уже с 1967 года — неизменный участник всех писательских съездов, член разнообразных комиссий, в том числе по Арктике, участник многих международных форумов и даже советских делегаций за рубеж!

А главное, он очень успешный писатель. Кстати, когда в издательстве «ИНОГИЗ» выходит первый сборник Рытхэу английском языке под названием «Старый Мэмыль смеётся последним» и в рамках культурной политики распространяется на Западе, писатель получает именную телеграмму от самого Эрнеста Хемингуэя: «Так держать, Рытхэу!»

Вскоре молодой писатель попадает на обложку журнала National Geographic. Он не просто держит планку, но и всё время её поднимает. Его книги выходят одна за другой, причём огромными тиражами: «Время таяния снегов», «Чукотская сага», «Голубые песцы», «Конец вечной мерзлоты», «Самые красивые корабли». Международная слава приходит в 1970-е, одновременно с успехом его дилогии «Сон в начале тумана. Иней на пороге». Романы его переводятся на десятки языков, удостаиваются премий в Италии и Франции, а их автора назначают представителем СССР при ЮНЕСКО. Юрий Рытхэу колесит по миру, вступает в заочную переписку с Габриэлем Гарсиа Маркесом, в Париже останавливается только у Марины Влади, дружит с социалистом Франсуа Миттераном, вальсирует под зарослями манго с «железной бабочкой» Имельдой Маркос. Новое поколение чукотских писателей откровенно завидует и тихо ропщет, намекая на его оторванность от проблем Чукотки. Но Рытхэу — легенда, безусловный первый чукотский литератор, первый чукча из Большой советской энциклопедии, иначе говоря, «наше всё» по-чукотски.

Теперь он уже не пишет так много о том, как цивилизация пришла на древнюю землю и как её встретили простые чукчи, а также об их трудовых буднях и преображении жизни (чему посвящены его ранние романы). Писатель может позволить себе мистицизм и философское осмысление предначертаний судьбы, ведь он наш «заполярный Маркес». В своих поздних произведениях (в том числе в одном из лучших романов «Сон в начале тумана») он смело вводит изменённое состояние сознания, эротизм и натурализм, даже антимодернизм. Так, в романе «Магические числа» молодой шаман Кагот в страстном поиске финального математического числа, которое даст объяснение загадкам мироздания и осчастливит всех людей, близок к безумию.

Здесь необходимо отметить, как писатель соотносил своё творчество, коренным образом основанное на традициях северных народов, с великой русской литературой. Рытхэу считал своей заслугой не то, что создал чукотскую литературу, а то, что утвердил её как часть русской культуры. Он говорил об этом так: «Мне важна и приятна та роль, которую я выполнил в литературе именно русской, в которой занял особое место, утвердив литературу чукотскую. ˂…˃ Повествовательная форма классической русской литературы стала для меня надолго образом...»

Юрий Сергеевич в начале 1970-х годов написал книгу, посвящённую размышлениям о месте и роли русской культуры в этом мире вообще, в жизни малых народов Севера и лично его жизни в частности. Своё произведение он назвал характерно — «Под сенью большой горы».

В авторском слове к нему читаем: «Эта книга писалась долго. Для каждой страницы её надо было прожить не один год, проехать не одну сотню километров дальних и трудных дорог. И пока я не сел за первую страницу, книга была мечтой.

И вот мечта воплотилась в книгу, встала ровными рядами строк на белой бумаге. В этой книге мне хотелось выразить любовь и признательность великой русской культуре, которая повстречалась мне в начале моего жизненного пути. Её значение для меня и для моего народа, лишённого письменности и литературы, — неоценимо».

Или ещё: «Мы приобретали культуру, читая русские книги. Книги Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова, Горького. Наши умы впитывали идеи подлинного человеколюбия…»

Или вот, слова из «Чудо раскрытой книги – 2»: «Я никогда не устану благодарить судьбу, что в период моего становления как человека, в период формирования духа моего рядом были великие русские, чьи идеи были созвучны моим смутным, ещё не оформившимся мыслям.

Интересно, что в те годы я даже не задумывался над тем, что воспринимаю богатства иного народа. Мне тогда казалось совершенно естественным и закономерным, что богатства одного народа принадлежат другим. Так повелось издавна в нашем народе — делиться тем, что у тебя есть, отдавать лучшее тому, кто имеет в этом нужду».

Надо сказать, что Юрий Рытхэу чувствовал себя комфортно и как советский и русский литератор, и как знаменитый чукотский писатель. Иногда эти акценты смещались в зависимости от обстоятельств. Сосед Рытхэу по даче в Комарово, опальный поэт Лев Друскин, вспоминал о нём как о циничном функционере, при этом очень остроумном и живом человеке. И добавлял не без ехидства: «В ленинградском Союзе [писателей. — Прим. автора] Рытхэу — единственный европеец».

Впрочем, в отличие от коллег по цеху, Рытхэу никогда и ни в каких акциях замечен не был. Как только что-то затевалось, Юрий Сергеевич спешно улетал в Уэлен, где у него была двухкомнатная квартира, и спокойно работал там до тех пор, пока ситуация не разрешалась. А работал он неизменно, каждый день и где бы ни был: минимальной нормой писателя были шесть страниц в день.

Однако с перестройкой и распадом СССР звезда первого чукотского писателя неожиданно закатывается. Ещё теплится экологическая повестка и Рытхэу пока возглавляет международный Арктический проект, но книги его уже не издаются, автора никуда не приглашают. На первом плане в это время исключительно политические и экономические вопросы.

И Юрий Рытхэу откровенно загрустил. Благодаря своему свободному английскому, в том числе и письменному, он намеревается подписать контракт с National Geographic и эмигрировать в Нью-Йорк. Неожиданно приходит на помощь старый товарищ Чингиз Айтматов: он знакомит писателя со швейцарским издателем и литературным агентом Люсьеном Лейтесом. Далее опять сказка: с 1990-х Рытхэу — звезда мировой литературы — издаётся стотысячными тиражами во Франции, Нидерландах, Италии, Испании, Японии и других странах. Тиражи его книг только на немецком языке составили четверть миллиона экземпляров.

Юрий Сергеевич Рытхэу скончался 14 мая 2008 года, похоронен был на кладбище знаменитого писательского посёлка Комарово. Но его книги живы, как и память о первом советском чукотском писателе.

Ещё в 1998 году губернатор Чукотки Александр Назаров учредил прижизненную литературную премию его имени. Она присуждается и в наши дни — каждые два года по результатам межрегионального конкурса литераторов Севера.

А в 2019 году международный аэропорт Анадырь (Угольный) в столице Чукотского автономного округа получил имя Юрия Сергеевича Рытхэу.