03 января 2017 Февральская революция: политический механизм

Для Февральской революции, как для любой другой, было множество веских причин. Но именно оппозиционная активность периода Первой мировой войны сыграла свою решающую роль. «Обновленный строй», установленный в Российской империи в результате событий 1905–1907 гг., был вполне сравним с политическими системами европейских стран. Столыпинская аграрная реформа частично сняла напряженность в деревне: крупных волнений в последнее десятилетие перед 1917 г. не было. С 1912 г. в России вводилось рабочее страхование, которым за пять лет было охвачено две трети русских рабочих: впервые появились пособия на случай болезни, травмы, увольнения. Сохранялась острота национального вопроса. При этом еврейская черта оседлости (запрет на поселение в центральных районах страны) после отступления российской армии в 1915 г. практически не существовала. Еще в начале войны была обещана широкая автономия Царства Польского. Пожалуй, наиболее важной причиной революции стало социальное напряжение, связанное с Первой мировой войной: мобилизацией, инфляцией, перебоями со снабжением. В целом Россия испытывала трудности в меньшей степени, чем Германия или Франция, но там государственная власть вела усиленную пропаганду и в случае необходимости жестко подавляла любое недовольство. О России такого сказать было нельзя.

Раскачка

Центрами оппозиционной активности в период войны стали Государственная дума и общественные организации. В 1914–1915 гг. были созданы Земгор (Земский союз и Союз городов) и военно-промышленные комитеты, чьими официальными задачами была помощь фронту в санитарных вопросах и снабжении. Получая огромные правительственные субсидии, общественные организации тем не менее быстро перешли к постановке политических вопросов. Накануне февраля 1917 г. эти структуры находились с властью в открытой вражде, требуя создания «ответственного министерства» – правительства, формируемого не императором, а парламентом. В Думе еще в 1915 г. сложился оппозиционный «Прогрессивный блок», объединивший большинство фракций. 1 ноября 1916 г. с думской трибуны лидер блока Павел Милюков произнес знаменитую речь «Глупость или измена?», фактически обвинив императрицу и премьера Б. В. Штюрмера в сотрудничестве с Германией. Через 10 дней престарелый и психологически сломленный Штюрмер получил отставку, что в глазах всей страны стало подтверждением правоты Милюкова.

Под влиянием думских событий резко активизировалась Рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета. Такие группы были сформированы из представителей рабочих еще в 1915 г. Тем самым буржуазия из военно-промышленных комитетов (особенно председатель ЦВПК Александр Гучков) пыталась подчинить своему контролю рабочее движение. В целом эта цель не была достигнута: отношения между Рабочей группой и Гучковым были напряженными, а сама она не пользовалась большим авторитетом в рабочей среде. Тем не менее Рабочая группа обратилась к петроградским трудящимся с воззванием, в котором основной задачей момента значилось «решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны». Группа попыталась организовать рабочую демонстрацию в годовщину «Кровавого воскресенья» – 9 января 1905 г. Начальник Петроградского военного округа генерал С. С. Хабалов дважды направлял Гучкову письма с требованием извещать администрацию о собраниях Рабочей группы, но получал отказ. Полиция являлась на заседание самой Рабочей группы, но арестовала ее только со второй попытки, получив формальный повод (присутствие на заседании посторонних лиц).

Арест вызвал настоящий переполох в оппозиционной среде. Представители социалистических фракций Думы Александр Керенский (трудовик) и Николай Чхеидзе (меньшевик) попытались принудить общественных деятелей к более активным действиям, но безуспешно. Милюков поспешил через прессу обратиться к рабочим с предложением не поддаваться на провокации полиции. 14 февраля открылась очередная сессия Думы. В этот день в знак солидарности с ней в столице бастовало 84 тыс. рабочих, на Невском проспекте происходили демонстрации. На думском заседании Н. С. Чхеидзе предложил вместо обсуждений брать власть в свои руки. А. Ф. Керенский призвал решить задачу «уничтожения средневекового режима немедленно, во что бы то ни стало». Он призвал не останавливаться на применении «законных средств», а перейти к «физическому... устранению» представителей власти. Выступление было прервано председателем, но на запрос Главного управления по делам печати МВД о выдаче стенограммы речи (с целью возбуждения следствия) Дума ответила отказом.

События усугублялись начавшимися в столице перебоями с хлебом. Никакого дефицита хлеба в стране не было: в связи с прекращением в период войны хлебного экспорта зерно оставалось в России. Однако шла усиленная подготовка к весеннему наступлению на фронте, железные дороги с трудом справлялись с решением военных задач – и в результате подвоз хлеба в Петроград был осложнен. 23 февраля (по григорианскому календарю – 8 марта,  в Международный день женщин-работниц) в Петрограде начались массовые забастовки и демонстрации. События были подогреты локаутом (массовым увольнением рабочих) на Путиловском и Ижорском заводах – мощных оборонных предприятиях. Произошли столкновения с полицией. В Думу был внесен спешный запрос о локауте. Меньшевик Матвей Скобелев отметил: «В свое время во Франции в таких случаях опрокидывали трон». Он был лишен слова, но выступавший за ним кадет Андрей Шингарев призвал «потребовать от власти, наконец, чтобы она или сумела справиться с делом, или убиралась вон из государства». Запрос был принят единогласно.

24 февраля в городе началась стрельба со стороны демонстрантов, появились первые случайные жертвы. Лишь на следующий день в ряде частных случаев полицией было применено оружие. Несколько демонстрантов было убито. На следующий день в Думу явился перепуганный событиями в городе министр земледелия Александр Риттих и согласился на передачу продовольственного дела городской управе. Дума приняла соответствующее постановление. Новое заседание планировалось на понедельник 27 февраля, но накануне появился указ о приостановке сессии до апреля.

25 февраля на улицах Петрограда было убито несколько рабочих и обывателей. На следующий день полиция попыталась открыть залповый огонь по восставшим. В то же время солдаты и казаки стрелять в толпу отказывались. Непосредственно в городе было сконцентрировано 150–160 тыс. солдат запасных батальонов (в мирное время гарнизон насчитывал не более 40 тыс. чел.), причем на 1 офицера приходилось приблизительно по 200 солдат. Регулярных частей армии в столице фактически не было. Непосредственно перед началом февральских событий в столицу предполагалось перебросить две кавалерийские дивизии (в т. ч. гвардейскую из Особой армии), но по инициативе Генерального штаба решение было отменено. Запасные батальоны оказались плохой опорой власти в борьбе с мятежом. В ряде случаев произошли столкновения солдат и казаков с полицией.

«Мы берем власть…»

Вечером 26 февраля восстали 600 солдат запасного батальона Волынского полка. Утром 27 февраля начался массовый переход гарнизона на сторону революционеров. Сопротивление полиции быстро подавлялось. Толпа громила участки, затем приступила к разгрому департамента полиции и сожжению окружного суда. Был захвачен арсенал. «Запасы противочеловеческой ненависти вдруг раскрылись и мутным потоком вылились на улицы Петрограда в формах избиения городовых, ловле подозрительных лиц, в возбужденных фигурах солдат, катающихся бешено на автомобилях», – вспоминал социалист Борис Станкевич. Военный министр генерал М. А. Беляев тем не менее направил в Ставку телеграмму о беспощадном подавлении восставших и о том, что «власти сохраняют полное спокойствие».

В полтретьего дня 27 февраля в Полуциркульном зале Таврического дворца (резиденции Государственной думы) состоялось совещание представителей фракций. Собралось около 200 человек, что составляло почти половину депутатов. «Что делалось на улицах... мы не знали. Большинство из нас, сидя в Таврическом дворце, нервничали и молчали», – вспоминал один из членов Думы. Думский зампред, левый кадет, товарищ (заместитель) Главного по снабжению армии комитета Всероссийского земского и городского союзов Николай Некрасов предложил «передать... власть какому-либо пользующемуся большим доверием военному человеку вместе с несколькими представителями Государственной думы». Своим коллегам Некрасов признавался, что опасался расправы и «чувствовал уже веревку на шее своей». Однако левые депутаты потребовали передачи власти особой Исполнительной комиссии из состава Думы. В это время председатель Думы был вызван к телефону и получил от премьер-министра известие о том, что правительство полностью потеряло контроль над ситуацией и что сам премьер уже подал прошение об отставке.

В те же минуты подступы к Таврическому дворцу были заняты восставшими войсками. Караул был сменен, телефон и телеграф блокированы. По словам очевидца, «к Думе трудно было протолкнуться – солдаты, матросы, рабочие массами вливались туда... Толпа спорадически отталкивала часовых и вливалась во дворец». Совещание депутатов было прервано. Член Думы князь С. П. Мансырев вспоминал: «Из Круглого зала доносятся крики и бряцанье ружей; оказывается, что солдаты уже вошли во дворец. Родзянко наспех ставит вопрос об образовании Комитета – крики "да". Он спрашивает, доверяет ли совещание образование Комитета совету старейшин, – вновь утвердительные крики, но уже немногих оставшихся в зале, так как большинство уже успело разойтись по другим залам. Совещание закрылось, Рубикон перейден». В результате собрание поддержало создание особого Исполнительного комитета из состава членов Думы.

В состав «Комитета Государственной думы для водворения порядка и для сношения с учреждениями и лицами» (Временного комитета Государственной думы, ВКГД) вошли ее председатель М. В. Родзянко, Н. В. Некрасов, секретарь Думы Иван Дмитрюков и его заместитель – Владимир Ржевский, а также представители фракций Василий Шульгин (националист), Владимир Львов (центрист), Сергей Шидловский (октябрист), Павел Милюков (кадет), Александр Коновалов (прогрессист), Михаил Караулов (независимый, представитель казачьей группы), а также Керенский и Чхеидзе.

Ворвавшись в Таврический дворец, толпа солдат, рабочих и городских обывателей почти полностью заняла его. По инициативе Керенского, Чхеидзе, Скобелева и других депутатов-социалистов был создан Временный исполнительный комитет Петроградского совета рабочих депутатов. В 7 часов вечера состоялось его первое заседание, в котором также в большом количестве приняли участие солдаты и рабочие – представители столичных заводов; через несколько дней в Совете состояло до 3 тыс. человек. Председателем Исполнительного комитета был избран Чхеидзе, заместителями – Керенский и Скобелев. Было принято решение бороться за свержение самодержавия и созыв Учредительного собрания. В городские районы назначались комиссары Петросовета, началось создание рабочей милиции. Комитет Думы был оттеснен из основного помещения дворца и занял три небольшие комнаты во флигеле думской библиотеки. Положение Комитета было незавидным. «Его повесят или три дивизии, или Совет рабочих депутатов», – отметил 28 февраля в своем дневнике общественный деятель Дмитрий Философов. В это время революционные матросы в Таврическом дворце действительно угрожали Родзянко расстрелом.

Тем не менее ВКГД пытался влиять на события. Он связался с прибывшим в Петроград великим князем Михаилом Александровичем (младшим братом царя), надеясь использовать его в переговорах со Ставкой. Великий князь не смог уговорить Николая II назначить нового премьер-министра из общественной среды, однако получил поддержку со стороны начальника штаба Ставки М. В. Алексеева и командующего Северо-Западным фронтом Н. В. Рузского. Император, наоборот, попытался организовать подавление военного мятежа. Вечером 27 февраля командующим Петроградским военным округом с чрезвычайными полномочиями был назначен генерал-адъютант Николай Иванов, на следующий день направленный в столицу с Георгиевским батальоном. 28 февраля Николай II сам выехал в Царское Село, где находилась его семья. Перед Временным комитетом вставала дилемма: продолжать формально дистанцироваться от происходившего на улице либо принять активное участие в перевороте. Однако «трех дивизий» депутаты опасались гораздо больше, чем Петросовета. Именно поэтому Временный комитет должен был немедленно возглавить мятеж – пусть даже номинально.

После неудачных переговоров с монархом Родзянко собирался распустить ВКГД, но вскоре было получено известие о захвате Мариинского дворца (правительственной резиденции). Милюков предложил председателю Думы провозгласить ВКГД центральной властью в столице. Кадетский лидер вспоминал: «"Михаил Владимирович, – говорю я председателю, – надо решаться". Родзянко попросил четверть часа на размышление и удалился в свой кабинет. Мы сидели группой у дверей кабинета, ожидая ответа. В эти минуты тягостного ожидания раздался телефонный звонок: "Преображенский полк отдает себя в распоряжение Государственной думы". У членов комитета отлегло от сердца». После этого Комитетом было принято решение о взятии всей полноты власти в свои руки. «Ну, – говорит Родзянко, … вставая и тяжело вздыхая, – пойдемте делаться революционерами», – вспоминал один из депутатов. Однако у Милюкова было иное настроение. Он сразу направился на заседание Петросовета. «У него был торжественный вид и сдерживаемая улыбка на губах. "Состоялось решение, – сказал он, – мы берем власть..."», – свидетельствовал член Совета Николай Суханов.

Отречение от монархии

В 2 часа ночи 28 февраля Комитет Госдумы объявил о принятии власти в столице. Создавалась Военная комиссия ВГКД (вскоре ее возглавил А. И. Гучков), призванная установить контроль над гарнизоном. По требованию Петросовета его представители также вошли в состав Комиссии. Таким образом,  Комиссия стала штабом революционных войск в противостоянии частям, верным императору. В ту же ночь направленные Военной комиссией войска заняли телеграф, городские телефоны и почты, Государственный банк, Казначейство и Монетный двор. Новым командующим Петроградским военным округом по согласованию с Советом был назначен командующий XXV корпусом Лавр Корнилов. ВГКД направил своих комиссаров в министерства, Петроградское градоначальство и другие учреждения. Государственный аппарат сразу выразил свою поддержку представителям новой власти. 1 марта в «деловые сношения» с ним вступили послы Англии и Франции. По призыву Военной комиссии офицеры всех частей обязаны были вернуться в покинутые ими части. Подчиненным Гучкову офицерам Генерального штаба полковнику Доманевскому и подполковнику Тилли, с которыми его связывали давние отношения, удалось вступить в контакт с генералом Н. И. Ивановым и добиться того, чтобы движение его отряда по направлению к Царскому Селу было приостановлено. Сам отряд в результате был отведен в Вырицу. Царский поезд, выехавший из Ставки в Царское Село, вынужден был повернуть на Псков, в ставку Северо-Западного фронта.

Уже 28 февраля ВКГД принял решение о необходимости царского отречения в пользу цесаревича Алексея при регентстве великого князя Михаила. Однако в ночь на 1 марта представители Петроградского совета потребовали от ВКГД создания Временного правительства, провозглашения Учредительного собрания и демократизации армии. Соглашение по второму и третьему пункту достигнуто не было. В ответ на упорство Комитета днем 1 марта Совет самостоятельно издал знаменитый Приказ № 1 по Петроградскому округу. Ротам, батальонам и полкам предписывалось избрать комитеты нижних чинов; «во всех своих политических выступлениях» подчиняться Петроградскому совету; исполнять приказы Военной комиссии лишь в том случае, если они не противоречили постановлениям Совета. Все оружие передавалось под контроль выборных комитетов. Строевая дисциплина вне службы и строя отменялась. Несмотря на все протесты либералов, Приказ № 1 быстро распространялся за пределами Петрограда – и на фронте, и в тылу.

Упорство Петросовета по вопросу о форме правления могло привести к тому, что Ставка и генералитет попытались бы подавить восстание. Но генералитет был уверен, что к власти в столице пришел Временный комитет Госдумы, и потому не прибегал к силовым решениям. Именно взаимодействие Ставки с ВГКД, по признанию самих лидеров Петросовета, стало одной из причин того, что социалисты не попытались взять власть в свои руки. Между тем власть ВКГД была лишь призраком. 2 марта в результате переговоров ВКГД и Петросовета было создано Временное правительство. Несмотря на то, что по составу оно было преимущественно либеральным, программа новой власти стала плодом компромисса с социалистами.

Тем временем военное руководство активно выполняло все политические запросы ВКГД. Генерал Рузский изолировал Николая II и стал его единственным информатором о событиях в стране. Что происходило с семьей, императору оставалось лишь догадываться. Утром 2 марта после разговора с Рузским император согласился пойти на дарование правительства общественного доверия. Уже через несколько часов он согласился на парламентский кабинет, создание которого возлагалось на М. В. Родзянко. Рузский сразу вызвал его по телефону, но думский лидер уже упирал на невозможность умиротворить столицу без отречения в пользу наследника при регентстве великого князя. Фактически это был шантаж. Было запрошено мнение командующих фронтами; они единодушно выступили за отречение.

ВКГД принял решение направить в Ставку делегацию в составе Гучкова и Шульгина. Они прибыли в Псков в 10 часов вечера 2 марта. Гучков призывал Николая II отречься и тем «спасти Россию, спасти монархический принцип, спасти династию». Гучков умалчивал, что за установление республики в это время выступало даже большинство ВКГД. Император принял решение отречься, но в пользу своего брата Михаила. В 23 часа 40 минут 2 марта отречение было подписано. Одновременно с ним были подписаны также указы о назначении лидера Земсоюза князя Георгия Львова председателем Совета министров, а великого князя Николая Николаевича – Верховным главнокомандующим.

По получении первых известий из Пскова Временное правительство на своем заседании поставило вопрос о своих полномочиях и взаимоотношениях с ВКГД. Было решено присвоить себе всю полноту власти и «установить как в области законодательства, так и управления те нормы, которые оно признает соответствующими в данный момент». Кроме того, «было обращено внимание, что по обстоятельствам текущего времени Временному правительству приходится считаться и с мнением Совета рабочих депутатов». Было принято решение согласовывать постановления Временного правительства с мнениями Петросовета перед официальными заседаниями.

В 10 часов утра 3 марта представители новой революционной власти прибыли на квартиру великого князя Михаила Александровича на Миллионной улице. Лишь Милюков и Гучков выступили за сохранение великим князем своих полномочий до Учредительного собрания. В результате Михаил Александрович подписал документ, в котором говорилось: «Прошу всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему и облеченному всей полнотой власти впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок на основе всеобщего, прямого, равного, тайного голосования Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа». Великий князь сам предложил внести в текст слово «прошу», поскольку не принимал на себя властных полномочий.

Юридически Михаил не мог передать кому бы то ни было верховную власть, поскольку, во-первых, не принял ее, а во-вторых, и не мог обладать ей в полной мере. По отречению Николая II он должен был править «в единении с Государственным советом и Государственной думой». Таким образом, акт 3 марта стал свидетельством полной победы революции и разрыва со «старым порядком». Один из составителей документа – Борис Нольде – неслучайно назвал его «единственной конституцией периода существования Временного правительства».