30 ноября 2017 Первый рыцарь Белого движения. Легендарный поход полковника Михаила Дроздовского

История Гражданской войны в России изобилует трагическими моментами, героическими сюжетами, драматическими поворотами. Но эпизод, о котором пойдет речь, выделяется даже на этом фоне. Поход крупного офицерского отряда с румынского фронта на Дон стал широко известным практически сразу после завершения. Настоящей легендой было и имя человека, благодаря которому он осуществился, – полковника Михаила Гуревича Дроздовского (1881–1919).

Этому человеку на роду было написано быть военным. Внук и сын офицера, выпускник Киевского кадетского корпуса и Павловского военного училища, он с честью прошел Русско-японскую и Первую мировую войны, был дважды ранен, дослужился до чина Генерального штаба полковника (присвоен 15 августа 1916 г.), получил множество боевых наград, в том числе орден Святого Георгия IV степени и Георгиевское оружие. «Требовательный к себе, он был требовательным и к подчинённым, а ко мне, его ближайшему помощнику, в особенности, - вспоминал его соратник Е.Э. Месснер. - Строгий, необщительный, он не вызывал любви к себе, но уважение вызывал: от всей его статной фигуры, от его породистого, красивого лица веяло благородством, прямотой и необыкновенной силой воли».

Февральский переворот 1917 г., принесший в армию «демократические» порядки, полковник Дроздовский воспринял резко отрицательно, но тем не менее сделал свой выбор: фронта он не покинет и будет продолжать воевать до конца. 6 апреля 1917 г. сбылась давняя мечта Дроздовского: он получил под командование 60-й пехотный Замосцкий полк. «Еще так недавно я чувствовал бы себя на седьмом небе, теперь же, какая это радость? – это непосильный крест. – записал офицер в дневнике. - Мне сейчас тяжело служить; ведь моя спина не так гибка и я не так малодушен, как большинство наших, и я никак не могу удержаться, чтобы чуть не на всех перекрестках высказывать свое пренебрежение к пресловутым «советам».

После захвата власти большевиками в Петрограде в армии царил хаос. Но в отличие от многих своих коллег, которые в отчаянии махнули рукой на происходящее и просто уходили с фронта в никуда, Дроздовский был уверен: можно и нужно пробовать переломить ситуацию. Узнав в конце 1917 г. о том, что на Дону М.В. Алексеев и Л.Г. Корнилов собирают антибольшевистскую армию, Михаил Гордеевич решил присоединиться к ней. Но как, если от Румынского фронта, где он воевал, до Новочеркасска – 1200 верст?

11 декабря 1917 г. Дроздовский прибыл в Яссы, где размещался штаб Румынского фронта. Он надеялся найти в городе офицеров-единомышленников, которые разделяли бы его уверенность в необходимости дальнейшей борьбы, и не обманулся в ожиданиях. В дневнике Дроздовский записывал: «На неопределенное время остаюсь в Яссах, дела очень много. Я вовсе не честолюбив и отнюдь не ради известности среди толпы и не ради ее поклонения пытаюсь взять как можно больше в свои руки. Честолюбие для меня слишком мелко, прежде всего я люблю свою Родину и хотел бы ее величия. Ее унижение – унижение и для меня, над этими чувствами я не властен, и пока есть хоть какие-нибудь мечты об улучшении, я должен постараться сделать что-нибудь. Не покидают того, кого любишь, в минуту несчастья, унижения и отчаянья. Еще другое чувство руководит мною – это борьба за культуру, за нашу русскую культуру».

Пункт записи в часть, получившую название «1-я Отдельная бригада Русских добровольцев», разместился в Яссах на улице Музилер, 24. Отличительным знаком поступавших в бригаду стал треугольный шеврон русских национальных цветов на левом рукаве. Вербовщики бригады с 31 декабря 1917 г. работали не только в Яссах, но и в Тирасполе, Кишинёве, Одессе, Киеве и даже Пскове. Но несмотря на то, что на Румынском фронте в то время находилось около 40 тысяч офицеров, набор в часть шел вяло: чаще всего вербовщики слышали в ответ что-то вроде «мы устали, воевали три года, поедем домой, отдохнем, и если у вас что-нибудь выйдет, тогда и присоединимся». Кроме того, у русских добровольцев было множество конкурентов: на фронте вовсю создавались также украинские, молдавские, польские, мусульманские, белорусские части, и многие офицеры, прельщаясь обещаниями хороших окладов и легкой службы, шли туда.

К 20 января 1918 г. в русской бригаде числилось всего 230 человек, квартировавших в казармах города Скинтея, при 500 лошадях, 6 орудиях и 10 пулеметах. Правда, начинание Дроздовского встретило поддержку союзников по Антанте – английской и французской военных миссий (от последней Дроздовский получил около 12 млн рублей, гигантскую по тем временам сумму). А вскоре формирование русского соединения (уже как Отдельного корпуса Русских добровольцев) было оформлено приказом генерала от инфантерии Д.Г. Щербачёва (помощник командующего Румынским фронтом), и появилась надежда на создание действительно крупной боеспособной единицы.

Но 27 января 1918 г. военно-политическая обстановка осложнилась: Украина подписала мирный договор с Германией и Австро-Венгрией, и оставшаяся один на один с врагами Румыния также начала переговоры о мире. Румыны заявили, что русские добровольцы должны сдать оружие и разойтись по домам; такие же требования предъявил украинский посол. Начальник штаба созданного корпуса генерал-лейтенант А.К. Кельчевский подчинился этим требованиям и объявил о роспуске соединения. Дело, которому уже подчинил свою жизнь Дроздовский, повисло на волоске… Но сдаваться он не собирался, и, когда Кельчевский заявил ему, что поход на Дон в новых условиях невозможен, Михаил Гордеевич резко ответил: «Я с каким угодно числом решительных людей пойду на Дон и доведу их!»

«Число решительных людей» к февралю 1918 г. достигло полутысячи. В Скинтее собирались те, кто безгранично верил Дроздовскому и горел желанием с оружием в руках сражаться с большевиками. Самым тяжелым временем для отряда стал конец февраля: продвигавшиеся вперед, согласно соглашению о перемирии, германцы требовали разоружить добровольцев, а румыны не давали вагонов для отправки людей и имущества в Кишинёв. 8 марта кабинет министров Румынии вообще запретил русским выход с оружием за пределы страны, и румынские военные предприняли две попытки разоружить бригаду. Но Дроздовский действовал решительно: по его приказу на дворец в Яссах, где тогда заседал румынский парламент, были наведены орудия, а через генерала Д.Г. Щербачёва королю Румынии Фердинанду I передали краткий ультиматум: «1. Оружие сдано не будет. 2. Гарантия свободного пропуска до русской границы. 3. Если до 6 вечера не уйдут войска, то будет открыт артиллерийский огонь по Яссам и, в частности, по дворцу». Это подействовало: в 17 часов 11 марта на руках у Михаила Гордеевича уже были все необходимые разрешения на выезд.

В Кишинёве Дроздовский предложил возглавить поход генерал-лейтенанту Ю.Ю. Белозору. Но Белозор, не раз блиставший личной храбростью и на Русско-японской, и на Первой мировой войнах, на этот раз мужества не проявил - более того, и своих подчиненных призвал не верить в «безумный план Дроздовского». На обращение Михаила Гордеевича («нужны только мужественные, энергичные, твердые, нытикам не место») в Кишинёве откликнулись всего 60 офицеров из полутора тысяч.

17 марта 1918 г. отряд остановился в Дубоссарах, где был реорганизован. В него вошли штаб, Сводно-стрелковый полк, конный дивизион, команда связи, конная и автомобильная радиотелеграфные станции, автоколонна, броневой отряд (три бронеавтомобиля), команда конных разведчиков особого назначения, полевой лазарет, техническая часть, обоз и интендантство; артиллерия состояла из конно-горной и легкой батарей и мортирного взвода. Всего 1063 человека, из которых 667 офицеров (в штаб-офицерских чинах, т.е. подполковниками и полковниками, были всего шестеро), 370 солдат, 14 военных врачей и священников, 12 сестер милосердия. Таким образом, отряд по преимуществу состоял из юных офицеров военного времени, а по численности лишь немногим превосходил пехотный батальон по штатам 1910 г.

«Дорога долга» была далекой и опасной: Бессарабию и Дон разделяли 1200 верст пути, пролегавшего через взбаламученную Украину. Да и цель похода не была сформулирована точно. Удастся ли найти на Дону армию Л.Г. Корнилова, никто не знал, тем более что ходили упорные слухи о том, что Новочеркасск и Ростов заняты красными.

Поход начался в Дубоссарах утром 20 марта, в ясную солнечную погоду. В первые же дни из-за нехватки бензина бросили грузовики и оставили только бронеавтомобили и легковые машины, которые использовались в разведывательных целях. 8 апреля «дроздовцы» получили крупное пополнение: к ним присоединился отряд полковника Михаила Антоновича Жебрака. Этот инициативный и смелый офицер самостоятельно вывел из Измаила 130 человек, ранее служивших во 2-м Морском полку Отдельной Балтийской Морской дивизии.

Другие пополнения во время похода случались нечасто. Больше всего офицеров дали Бердянск и Мелитополь – примерно по 70 человек, в Таганроге присоединились около пятидесяти, в Каховке - около сорока. По мере того как отряд брал пленных красноармейцев, их также ставили в строй; многие из них храбро воевали и впоследствии были произведены в офицерские чины. Одновременно шел отсев слабых, малодушных, разочаровавшихся в самой идее похода. Таких оказалось всего 12 человек.

В пути отряд неоднократно происходили столкновения с германскими и австро-венгерскими войсками, которые, согласно просьбе Центральной рады о военной помощи, продвигались в глубь Украины. По приказу Дроздовского в бой с ними не вступали. В этой  обстановке немцы и австрийцы были для добровольцев скорее союзниками, чем противниками. Михаил Гордеевич отмечал в дневнике: «Странные отношения у нас с немцами: точно признанные союзники, содействие, строгая корректность, в столкновениях с украинцами — всегда на нашей стороне, безусловное уважение. <…> Немцы — наши враги; мы их ненавидим, хотя и уважаем».

Тогда же Дроздовский кратко отметил и особенности взаимоотношений с украинской властью: «С украинцами <…> отношения отвратительные: приставанья снять погоны, боятся только драться — разнузданная банда, старающаяся задеть <…> Начальство отдаёт строгие приказы не задевать — не слушают. Некоторые были побиты — тогда успокоились: хамы, рабы. Когда мы ушли <из Мелитополя. – В.Б.>, вокзальный флаг (даже не строго национальный) сорвали, изорвали, истоптали ногами <…> к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам».

Впрочем, серьезных боестолкновений ни с германцами, ни с украинцами во время похода не было. С попадавшимися в пути большевистскими силами офицерский отряд справлялся достаточно легко. Вот типичная картинка боя во время похода: «Пехота красных <…> высадилась из эшелона и, рассыпавшись в цепь, повела наступление на Акимовку. Спустя минут пятнадцать, с нашей стороны раздались редкие артиллерийские выстрелы. Только две, метко выпущенные, наши шрапнели произвели в рядах красных беспорядок и вынудили их бежать и скрыться за перегибы местности. То же случилось и с поездом противника, на котором стояло орудие. Метким огнем нашей артиллерии орудие было подбито. Над Акимовкой воцарилась тишина».

Местные жители встречали отряд Дроздовского по-разному. Более или менее состоятельные и интеллигентные слои населения приветствовали офицеров как избавителей, записывались добровольцами; те, кого уже успела развратить «свобода» 1917-го, косились с ненавистью. Многие толком не понимали, что за странная воинская часть пришла в село или город и куда она движется. «Дроздовцев» считали и переодетыми австрийцами, и украинцами, и «буржуями, нанятыми помещиками для отобрания у крестьян земли», и даже… большевиками (самый эффектный слух об отряде пустила одна из местных большевистских газет, сообщившая, что в составе отряда воюет Николай II). Все-таки большей частью их принимали, как минимум, нейтрально, хотя случались и совсем другие эпизоды. Так, возле села Воссиятского (ныне Еланцевский район Николаевской области Украины) вооруженные крестьяне внезапно напали на водителей легковых машин, которые мирно беседовали с местными ребятишками. Первыми выстрелами были убиты дети, затем погиб один офицер и были ранены еще трое.

День за днем, в любую погоду, с боями и без них, «дроздовцы» одолевали свой путь. Командир отряда переносил трудности наравне со всеми. Обычно Дроздовский шагал во главе колонны, ведя на поводу лошадь, или же двигался верхом. Он был одет в заношенную солдатскую шинель с погонами полковника 60-го пехотного Замосцкого полка, а его личным оружием была американская винтовка системы Винчестера.

Поход проходил в целом удачно, но Михаил Гордеевич постоянно тревожился за судьбу своего отряда, сильно переживал, удастся ли дойти до намеченной цели. Его дневник сохранил следы этих сомнений: «Жжет ответственность. Туда ли и так ли веду их? <…> Когда посмотришь на карту, на этот огромный предстоящий путь, жуть берет, и не знаешь – в силах ли будешь выполнить свое дело. Целый океан земли и враги кругом. <…> Ведь мы – блуждающий остров, окруженный врагами: большевики, украинцы, австро-германцы!!! Трудно и тяжело! И тревога живет в душе, нервит и мучает».

Авторитет Дроздовского у всех чинов отряда был безграничным. Строгий, аскетичный, сосредоточенный только на деле, он поддерживал железную дисциплину. Во время похода по мере возможности проводились учебные занятия (стрельба из пулемета, метание ручных гранат и т.п.), беспощадно карались пьянство, расхлябанность, несоблюдение устава. Действовал суд чести: из отряда был изгнана поручик Попов, который во время боя струсил и бросил своего товарища, поручика князя Шаховского; другой офицер, Зорич, был расстрелян за попытку грабежа мирных жителей.

Во время похода Михаил Гордеевич в полной мере проявил выдающиеся командирские способности. Его отряд двигался быстро (бывало, что проходили 60 верст в сутки), обманывая противника ложными маневрами и вступая в бой лишь при крайней необходимости.

Но чем дальше продвигались «дроздовцы», тем больше терзала их командира неясность конечной цели похода. Вернувшаяся с Дона в середине апреля 1918 г. разведка принесла неутешительные известия: Ростов оставлен, Корнилов почти наверняка убит, у Добровольческой армии нет боеприпасов, и сама она находится неизвестно где. «Мое переживание – пройдя уже более половины пути, потерять точку стремления! И все же бороться до конца…» - записал Дроздовский в дневнике. Чтобы не деморализовать бойцов, весть о гибели Корнилова сообщили только старшим командирам.

3 мая 1918 г. отряд обогнул оккупированный немцами Таганрог и приблизился к Ростову-на-Дону – первому крупному городу, занятому большими силами красноармейцев (12 тысяч человек). На военном совете было решено штурмовать Ростов, главным образом, потому что разведка донесла о намерении германцев захватить город. Штурм удался, но утром 4 мая 28-тысячные силы красных все же выбили «дроздовцев» из Ростова. Впервые с начала похода отряд Дроздовского столкнулся с столь превосходящими силами противника и впервые понес такие потери (по разным оценкам, они составили 80-100 человек, в их числе начальник штаба полковник М.К. Войналович). Но неудача в Ростове имела тем не менее большие последствия для всего Белого дела. Встревожившись, большевики перебросили к городу крупные силы из Новочеркасска, и ситуацией немедленно воспользовалось казачье ополчение полковника С.В. Денисова, которое 6 мая заняло этот город. В свою очередь освобождение Новочеркасска положило начало целому ряду антибольшевистских восстаний на Дону.

Однако красные не собирались оставлять Новочеркасск в руках восставших и повели на город активное наступление. Казачьи гонцы прибыли к Дроздовскому с просьбой о помощи, и, хотя отряд был крайне утомлен ростовским боем, в поход выступили незамедлительно. Появление под Новочеркасском крупных сил добровольцев оказалось полной неожиданностью и для большевиков, и для изнемогавших в неравном бою казаков. Во фланг большевикам неожиданно ударили «дроздовские» артбатареи и бронеавтомобиль. И этого оказалось достаточно, чтобы красные побежали… Новочеркасск был спасен.

Так завершился беспримерный поход по маршруту Яссы – Дон. 1200 верст «дроздовцы» преодолели ровно за два месяца, из которых лишь 15 дней пришлись на «дневки», то есть дневные стоянки для отдыха. Поход завершился с минимальными потерями и стал уникальным в истории Гражданской войны – только М.Г. Дроздовский смог увести с фронта крупную, хорошо вооруженную воинскую часть и с боями довести ее до белого Дона.

В ряды Добровольческой армии отряд Дроздовского влился в качестве 3-й дивизии, начальником которой был назначен сам Михаил Гордеевич. Однако воевать ему пришлось недолго: 13 ноября 1918 г. у стен ставропольского Свято-Иоанно-Мариинского женского монастыря (современный адрес – Ставрополь, улица Советская, 23) полковник был ранен в ногу и 14 января 1919 г. скончался. За два месяца до смерти, в госпитале, ему был присвоен чин генерал-майора. Дроздовский было всего 37…

Для участников похода Яссы – Дон в декабре 1918 г. была учреждена специальная медаль. А в рядах армии широкую популярность получил строевой марш «дроздовцев» – переиначенная песня сибирских стрелков В. Гиляровского (позднее в СССР с совершенно другим текстом ее переделали в «Марш дальневосточных партизан»):

Из Румынии походом

Шел Дроздовский славный полк,

Во спасение народа

Исполняя тяжкий долг.

Генерал Дроздовский гордо

Шел с полком своим вперед.

Как герой, он верил твердо,

Что он Родину спасет.

Шли дроздовцы твердым шагом,

Враг под натиском бежал

И с трехцветным русским флагом

Славу полк себе стяжал.

Этих дней не смолкнет слава,

Не померкнет никогда:

Офицерские заставы

Занимали города…