30 октября 2017 Заговор: Корнилова или против Корнилова?

1917-й был настолько богат на исторические события, что исследовать его можно еще много-много лет. Но подходить к такому исследованию необходимо, не только отталкиваясь от глубокого понимания тогдашних реалий, но и исходя из индивидуальных особенностей главных персонажей судьбоносного времени. 

Генерала от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов в 1917-м г. был безусловным лидером, при этом главным для него был именно результат, а не демонстрация личного превосходства. Он был карьеристом в хорошем смысле слова — добросовестно исполнял свое дело. Достижение единоличной власти для него никогда не было самоцелью. Но как любой харизматичный человек, Корнилов привлекал к себе окружающих. При этом с теми, кто был ниже его по положению, он не считался: интересы государства, по его мнению, оправдывали все. По воспоминаниям генерала А.А. Брусилова, свою Стальную дивизию в Первую мировую войну Корнилов не жалел: потери были очень большие, но солдаты и офицеры верили командиру и любили его, так как он никогда не отсиживался в стороне, а рисковал наравне с другими, вдохновляя всех своей храбростью. Он требовал много — но не только от подчиненных, но и в первую очередь от себя.

2 марта 1917 г., на первом заседании Временного правительства, 47-летнего Корнилова назначили на ключевой пост Главнокомандующего войсками Петроградского военного округа. Этому способствовала его популярность как заслуженного боевого офицера. 5 марта 1917 г. Корнилов прибыл в Петроград.

С первых же дней службы Корнилову пришлось действовать в ситуации двоевластия (Временного правительства и Петроградского совета). Это было непривычно и непонятно генералу, воспитанному на твердом следовании уставной дисциплине, жесткой иерархии подчинения. Признавая легитимность власти Временного правительства, Корнилов негативно оценивал любые попытки вмешательства Советов в командование округом и, тем более, начинавшуюся пропаганду сепаратного мира с Германией.

Сознавая опасность антивоенной пропаганды леворадикальных партий, Корнилов настаивал на создании контрразведки, ориентированной на поиск немецкой резидентуры среди политических структур.

Совместная работа Корнилова и военного министра А.И. Гучкова была направлена на стабилизацию обстановки, на ограждение армии от разрушительного влияния Совета рабочих и солдатских депутатов. Ввиду невозможности, в соответствии с Приказом № 1, замены «разложившихся» гарнизонных и запасных частей, Гучков и Корнилов пытались влиять на эти части через лидеров, расставляя на важные посты своих людей. Но противостоять безудержному напору революционного потока было невозможно.

После нескольких конфликтов с властью Советов в конце апреля 1917 г. Корнилов отказался от должности главнокомандующего войсками Петроградского округа. Военный министр Гучков предлагал кандидатуру Корнилова на должность главнокомандующего Северным фронтом - самым распропагандированным среди всех русских фронтов, где могла пригодиться твердая рука. Но против такого решения стал категорически возражать 60-летний Верховный главнокомандующий генерал от инфантерии М.В. Алексеев. Впоследствии Корнилов и Алексеев совместно участвовали в становлении Белого движения. 

В итоге Корнилов был переведен на Юго-Западный фронт командующим 8-й армией. 

В последнем наступлении российских войск в Первой мировой войне, начавшемся 18 июня 1917 г., Корнилову удалось разгромить части австро-венгерской армии, занять Галич, Калуш и закрепиться на реке Ломнице. За проявленную доблесть сотни солдат и офицеров были награждены Георгиевскими крестами, сам Корнилов получил звание генерала от инфантерии. Но кратковременный успех не стал для армии поворотным моментом, факты неповиновения приказам не прекратились. Однако успех наступления корниловской армии произвел впечатление на правительство. 

10 июля Керенский утвердил назначение Корнилова на пост командующего Юго-Западным фронтом, но кардинально повлиять на ситуацию генерал уже не мог. Части 7-й и 11-й армий практически без боев начали отступление. Немецкое командование, незамедлительно воспользовавшись ситуацией, 6 июля нанесло контрудар под Тарнополем, решивший печальный для России исход кампании 1917 г. Началось «неудержимое бегство» 11-й и 7-й армий. Жертвы оказались напрасными.

Причины случившегося Корнилов видел в слабости правительства. «Меры правительственной кротости расшатали дисциплину, они вызывают беспорядочную жестокость ничем не сдерживаемых масс. <…> Смертная казнь спасет многие невинные жизни ценой гибели немногих изменников, предателей и трусов», – так прямолинейно описывает ситуацию Корнилов в телеграмме Керенскому от 11 июля.

Требовалась наведение порядка. И Корнилов приступил к этому. Приказом от 9 июля разрешалось применять оружие за неповиновение и революционную агитацию. Приказом от 10 июля были запрещены митинги в войсках. 14 июля официально восстановили смертную казнь на фронте в отношении дезертиров и мародеров. Признавая необходимость подъема боеспособности армии, управляющий военным министерством, бывший известный эсер-боевик Б.В. Савинков выдвинул кандидатуру Корнилова на пост Верховного главнокомандующего.

В ситуации острого кризиса государства в Корнилове нуждались и революционные демократы, и «контрреволюционеры справа».

Революционные демократы (управляющий военным министерством Савинков, комиссар при Верховном главнокомандующем Филоненко, премьер-министр Керенский и др.) надеялись с помощью Корнилова укрепить власть Временного правительства, ликвидировать двоевластие и, соответственно, покончить с «безответственным влиянием большевиков» на армию и тыл.

«Контрреволюционеры справа» - кадеты, монархисты, военные союзы, в частности Союз офицеров армии и флота - видели в Корнилове своего лидера. Из представителей этих групп позднее сложилось Белое движение, а Ставка главнокомандующего в 1917 г. волею истории оказалась его военно-политическим центром.

В условиях разложения армии Корнилов, будучи Верховным главнокомандующим, считал необходимым сосредоточить в своих руках максимальный объем полномочий, он требовал от кабинета министров немедленных действий по «оздоровлению фронта и тыла во имя победы».

Первым публичным политическим выступлением Корнилова стал доклад, сделанный им во время работы московского Государственного совещания, призванного обеспечить «общественную поддержку» правительственному курсу Керенского. Но, в отличие от многочисленных оптимистически настроенных докладчиков, Главковерх был по-армейски сух. Изложенные им факты дезертирства и мародерства «революционной армии» вряд ли могли понравиться премьеру.

После этого политического форума, проходившего с 12 по 15 августа 1917 г., Корнилову с большим трудом удалось добиться согласия Керенского на утверждение смертной казни в тылу («...но ведь страшно: какие будут последствия? А не сильно ли закручиваем гайки?» — «Это безответственная позиция!»).

К 20-м числам того же месяца при непосредственном участии Савинкова и Филоненко было разработано несколько проектов реорганизации кабинета министров.

Первый проект - единоличной диктатуры Верховного главнокомандующего (им мог быть и Корнилов, и Керенский) - был отвергнут по причине «недемократичности». Второй проект - директории «малого военного кабинета» во главе с Керенским и в составе Корнилова, Савинкова и Филоненко – сочетал бы в себе возможности оперативного руководства и пользовался бы популярностью в обществе. Третий проект предполагал создание коалиционного правительства - Совета народной обороны. 

Но был еще один вариант, предусматривающий объявление в Петрограде военного положения, создание петроградского генерал-губернаторства и формирование Особой армии, в которую должен был войти петроградский гарнизон. Такой сценарий развития событий устроил бы Корнилова гораздо больше. Ведь тогда решались не только военные, но и политические проблемы. 

25 августа уже без согласования с правительством Корнилов подготовил проект приказа о введении в Петрограде осадного положения (комендантский час, цензура, запрет митингов и демонстраций, разоружение частей гарнизона, оказывающих сопротивление, военно-полевые суды). В Ставке обсудили состав Совета народной обороны и решили продвигать директорию в составе Керенский – Корнилов – Савинков как высшую форму управления страной до Учредительного собрания.

В связи с позорной сдачей Риги немецким войскам 20 августа, которая открывала врагу дорогу на столицу, Корнилов начал легальные действия по переброске частей к Петрограду, а также готовился к объявлению военного положения в городе, созданию директории и Совета народной обороны. К столице двинулись части 3-го конного корпуса под командованием генерала Александра Крымова. Для наведения порядка в городе предполагалось использовать боевые дружины Союза офицеров армии и флота. При этом Корнилов подчеркивал свою лояльность правительству, хотя и не считал премьера способным на решительные действия.

Скрытое недоверие к «военщине», выработавшееся еще во времена студенчества, физические страдания (в 1916 г. он перенес тяжелую операцию по удалению почки и периодически испытывал страшные боли), нервное напряжение — все это повлияло на Керенского. В сложившейся критической ситуации он ощущал наличие заговора. Роковым для Керенского доводом стала так называемая «миссия В.Н. Львова». Признанный впоследствии душевно больным бывший обер-прокурор Синода Владимир Львов (по собственной инициативе решивший стать «посредником» между Ставкой и Петроградом), трижды менявший свои показания в ходе следствия, сказал то, чего боялся, но ожидал услышать Керенский, а именно о якобы ведущейся подготовке военного переворота.

Керенский хотел услышать именно про мятеж, на который можно будет списать все свои неудачи, и полученную информацию он проинтерпретировал именно таким образом. А в действительности Львов всего лишь обобщил те обрывки разговоров, свидетелем которых он стал во время своего визита в Ставку 24–26 августа. Там звучало немало критики в адрес Керенского. Но воображение больного Львова нарисовало страшную картину военного диктатора, окруженного свитой реакционеров. Было от чего испугаться премьеру. Оказался прав Савинков, говоривший позднее, что «речь идет не об измене генерала Корнилова, а об испуге министра Керенского».

«Я ему революции не отдам!» — эти слова премьера резко поменяли ситуацию в России.

28 августа после экстренного заседания правительства был принят указ Правительствующему сенату об отстранении Корнилова с должности Верховного главнокомандующего и об организации суда за мятеж.

Нетрудно представить реакцию Корнилова на столь неожиданное решение премьера. Недоумение (телеграмма была прислана без номера и за простой подписью «Керенский» - ее можно было расценить как провокацию и фальшивку) сменилось обидой, негодованием, возмущением. Ответные действия Корнилова не заставили себя ждать. В знаменитом «Воззвании», в частности, говорилось: «Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, клянусь довести народ, путем победы над врагом, до Учредительного собрания». «Воззвание» также обвиняло Временное правительство «в нерешительности действия, в неумении, неспособности управлять, в допущении немцев к полному хозяйничанию внутри нашей страны».

Какие последствия имело выступление Корнилова? Одни, называя выступление генерала Корниловским мятежом, считают, что был прерван путь России к демократии, разрушены структуры гражданского общества, совершенно разложена армия. Другие считают, что «Корнилов дерзнул, восстал и погиб». Существует точка зрения, что Корнилов был вождем, способным возглавить революцию, ввести ее в русло государственности и ослабить ее разрушительный бег. 

Очевидно, что характер, темперамент не позволили Корнилову быть невозмутимым. Он не промолчал, а ответил своим знаменитым «Воззванием». Конфликт между Ставкой (Корниловым) и Петроградом (Керенским), в условиях растущей напряженности в стране, антигосударственной деятельности левых радикалов, общего экономического кризиса и военных поражений сыграл на руку большевикам и ускорил их приход к власти.

Мосты к примирению между Корниловым и Керенским были сожжены. Возможность совместных действий правительства и армии в борьбе с большевиками была упущена.

Корнилов не подчинился приказу Керенского о сдаче поста Главнокомандующего, поэтому никто из командующих фронтами и чинов Ставки не соглашался принять этот пост. Но и безусловной поддержки от них Корнилов не получил. Кто же оказался верен Корнилову, кто мог стать ему опорой? Только Деникин, командующий Юго-Западным фронтом. Командующие Северным, Западным и Румынским фронтами отреагировали нейтрально. Командующие Кавказским фронтом и Московским военным округом заявили о своей верности Временному правительству. Союз офицеров армии и флота, заявлявший о своей готовности оказывать помощь Главковерху, ограничился словами поддержки.

«Ударная сила корниловщины» — 3-й корпус генерала Крымова, первоначально начавший по приказу Главковерха движение к столице, в конце концов, отказался от участия в братоубийственной войне и уж тем более не собирался свергать Временное правительство. Командир корпуса застрелился. 

Корнилов остался в одиночестве и отказался от бесплодного противостояния правительству, подчинился отставке и аресту. Арестованных по делу о мятеже отправили в город Старый Быхов в Белоруссии. Месячная работа следственной комиссии не подтвердила версию заговора-мятежа, зато обнаружила провокационную роль Львова и отсутствие здравого смысла в оценке действий Главковерха со стороны Керенского. От политического скандала, которым могла закончиться работа Следственной комиссии, спас приход к власти большевиков.