Поколение победителей. О последнем произведении Константина Симонова

На выставке «Страна мечтателей — страна героев» в Музее современной истории России представлен один удивительный экспонат — магнитофон «Грюндиг» с микрофоном. Сразу понять историчность этой вещи сложно. И даже прочитав этикетку, тоже: «Магнитофон писателя Константина Симонова» не все становится ясно. Но для того, чтобы поместить этот предмет в экспозицию у организаторов были очень весомые причины.

Именно на этот магнитофон, будучи уже смертельно больным (рак лёгкого), писатель надиктовал в 1979 году свою последнюю и столь важную для него книгу — «Глазами человека моего поколения». Она имеет и крайне значимый подзаголовок - «Размышления о И. В. Сталине». Конечно, эти записи не только о вожде: они и о времени, и о судьбоносных событиях в стране, и о личных историях и встречах... Однако, конечно же, прежде всего они об Иосифе Сталине, об отношении к нему автора, о перемене его взглядов на деятельность первого человека в стране. И это ни в коем случае не покаяние, как отнеслись к произведению некоторые критики вначале. Нет, книга глубже. Она больше о прощании с прошлым — хорошим и плохим, с удачами и провалами, с убеждённостью и большими ошибками. И это очень искренняя книга.

Знаменитый в то время писатель, лауреат всех возможных премий, автор трилогии «Живые и мёртвые», Симонов между тем не рассчитывал на публикацию «Размышлений». В первых строках этой книги он говорит: «Прежде всего следует сказать, что рукопись, к работе над которой я сегодня приступаю, в её полном виде не предназначается мною для печати, во всяком случае в ближайшем обозримом будущем. В полном виде я намерен сдать её на государственное архивное хранение с долей надежды на то, что и такого рода частные свидетельства и размышления одного из людей моего поколения смогут когда-нибудь представить известный интерес для будущих историков нашего времени».

Впервые произведение было опубликовано только в 1988 году в журнале «Знамя», почти через десять лет после создания. И даже тогда — в эпоху перестройки — это называли смелым поступком главного редактора фронтовика Григория Бакланова. Так что простой магнитофон немецкой марки выступает в данном случае как свидетель (и даже не немой) целой эпохи.

Писатель К.Н. Симонов. 1971

Тема «Художник и власть», безусловно, слишком стара, многообразна и сложна. Очевидно, что в небольшом очерке автор не ставит перед собой задачу вникнуть в суть отношений двух видных представителей ХХ века. Да и мемуары как жанр не могут являться объективным историческим свидетельством. И всё же некоторые сцены достойны того, чтобы их привести здесь.

Сразу оговоримся. Был ли Константин Симонов всецело во власти харизмы Сталина, в глубокой уверенности в его непогрешимости и правоте его дела? Безусловно, он и сам это признаёт. Смог ли он в конце жизни, узнав обо всех «деяниях» Сталина, до конца освободиться от его уз? Да, но это освобождение потребовало от Симонова страшных усилий. Он не простил вождю обмана и чудовищных преступлений. Вопрос в том, насколько он простил собственное неведение, свою сознательную или подсознательную отстранённость от происходящего, своё участие во многих начинаниях партии власти.

Несомненно, для Симонова Сталин — это масштабная историческая личность. Но этот же человек (как понимает писатель в конце жизни) — настоящее чудовище.

«...Именно на этом человеке лежит ответственность за начало войны, стоившее нам стольких лишних миллионов жизней и миллионов квадратных километров опустошённой территории. На этом человеке лежит ответственность за неготовность армии к войне. На этом человеке лежит ответственность за тридцать седьмой и тридцать восьмой годы, когда он разгромил кадры нашей армии и когда наша армия стала отставать в своей подготовке к войне от немцев, потому что к тридцать шестому году она шла впереди немцев. И только учинённый Сталиным разгром военных кадров, небывалый по масштабам разгром, привёл к тому, что мы стали отставать от немцев и в подготовке к войне, и в качестве военных кадров. ˂...˃

...[Сталин] не только страшный — очень страшный, безмерно страшный. Подумать только, что и Ежов, и этот выродок Бери — всё это были только пешки в его руках, только люди, руками которых он совершал чудовищные преступления! Каковы же масштабы его собственных злодеяний, если мы об этих пешках в его руках с полным правом говорим как о последних злодеях?»

Празднование 20-летия разгрома гитлеровцев на Волге. 1963

На больничной койке Симонов уже не склонен к компромиссам, он жесток как никогда:

«Падение Берии, если угодно, было похоже на последний, самый последний, после долгой паузы разорвавшийся снаряд. А говоря не фигурально, всё, что произошло, всё, что хотел и пробовал сделать Берия, и всё, что, поймав его за руку, ему предъявили разом за много лет, — всё это было пусть не последняя, но самая явная, самая уродливая, самая дурно пахнущая отрыжка всей той эпохи, которая связана в нашем сознании с именем Сталина.

Если попытаться собрать, спрессовать в нечто единое всё самое отвратительное для человеческого сознания, самое жестокое, трагическое, свирепое и грязное, что было в той эпохе, отделив, вырвав его из всего остального, из всего другого, которое тоже было, то именно Берия, его дела, сама возможность его долголетнего существования при Сталине были тем комком блевотины, политической и нравственной, который оказался исторгнутым и до конца очевидным уже после того, как сама эпоха была обрублена смертью Сталина».

Однако это всё приходит потом, после знакомства с документами по знаменитому «делу врачей» и материалами, раскрытыми после ХХ съезда партии, с многочисленными свидетельствами людей, вернувшихся из лагерей.

А в марте 1953 года Симонов, по его же признанию, закрывшись в своём кабинете, рыдает и не может остановиться. 19 марта в передовой статье «Литературной газеты» (которую он возглавляет как главный редактор) под названием «Священный долг писателя» он напишет:

«Самая важная, самая высокая задача, со всей настоятельностью поставленная перед советской литературой, заключается в том, чтобы во всём величии и во всей полноте запечатлеть для своих современников и для грядущих поколений образ величайшего гения всех времён и народов бессмертного Сталина».

Нет слов таких, чтоб ими передать

Всю нестерпимость боли и печали,

Нет слов таких, чтоб ими рассказать,

Как мы скорбим по Вас, товарищ Сталин!..

Константин Симонов

Писатель Симонов К.М на встрече с читателями. Ленинград, 1964

Надо сказать, что и в «Размышлениях» при всей резкости суждений автора не возникает абсолютной уверенности, что ему удалось окончательно избежать влияния злого гения. Во многих местах проскальзывает восхищение дальновидностью Сталина, его обаянием, умением разобраться в сути вещей и т. д. Весьма показательна сцена с назначением Симонова главным редактором «Литературной газеты».

Вот что, по воспоминаниям писателя, сказал ему вождь на встрече: «Все наши газеты, так или иначе, — официальные газеты, а “Литературная газета”˂…˃ может ставить вопросы неофициально, в том числе и такие, которые мы не можем или не хотим поставить официально. “Литературная газета” как неофициальная газета может быть в некоторых вопросах острее, левее нас, может расходиться в остроте постановки вопроса с официально выраженной точкой зрения. Вполне возможно, что мы иногда будем критиковать за это “Литературную газету”, но она не должна бояться этого, она, несмотря на критику, должна продолжать делать своё дело”.

Идея создания неофициальной газеты, замечает Симонов, «нравилась ему [Сталину] самому. Он говорил об этом с удовольствием, ему нравилось, что эта идея нам нравится, чувствовалось, что он хочет внушить нам решимость смелей и свободней подходить ко всем вопросам, связанным с этой будущей газетой».

К.М. Симонов в 75 гвардейской стрелковой дивизии на Курской дуге. 07.1943

Эпизодов встреч Константина Симонова с главой страны — «великим и ужасным» Сталиным — множество. И все они интересны и очень показательны. Был ли писатель любимцем Сталина? Можно сказать и так. И даже нужно. Всё, что можно было получить от власти, он получил без купюр. Он вообще был счастливчиком своего времени. Красивый, артистичный, сын княжны Оболенской (что помнили, но оставили безнаказанным), Симонов рано стал известным, а после «Жди меня» — и вовсе знаменитым. Написал несколько больших книг, пьесы его ставились по всей стране, а стихи заучивались миллионами. Да, с позиции сегодняшнего дня были и неприглядные страницы: с космополитами боролся, в кампаниях участвовал...

Правда, и много хорошего также делал. Войну всю прошел честно, и писал о ней всю жизнь честно. Симонов удивительным образом остался уважаемым и в либеральной среде своего поколения. Возможно, такое название — «Глазами человека моего поколения» — звучит несколько вычурно, предвзято усреднено, ведь речь в книге идёт о встречах со Сталиным, с маршалами Жуковым и Василевским, с другими известными людьми ХХ века. Это не каждому было дано. Как известно, многие, кому было суждено повидаться со Сталиным, этого события не пережили. Симонов же всё время был в фаворе. К сожалению, сегодня военные произведения Константина Симонова читаются редко, а они достойны внимания современной публики. Мемуары же Симонова следует признать эпохальными: в них отразились не только победы и преступления советской власти в ХХ веке, но и достижения, а также заблуждения самого автора.

Александр Дашков, публицист