08 апреля 2017 Организатор волшебства

Сергей Дягилев и его эпоха русского искусства

Сергей Павлович Дягилев – всемирно известный русский импресарио и меценат. Он был одним из самых ярких и влиятельных деятелей Серебряного века – редактором журнала «Мир искусства», организатором около двадцати художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и выставки русского искусства в Париже (1906). Но более всего он известен как организатор Русских сезонов за границей и основатель легендарной труппы «Русские балеты».

Сергей Дягилев – уникальная, масштабная личность ренессансного типа. Несмотря на все изъяны характера и прочие недостатки, он обладал многочисленными талантами, потрясающей энергией и художественным чутьём. Многие современники Дягилева свидетельствуют о почти колдовском его очаровании. Александр Блок писал о нем в дневнике: «Цинизм Дягилева и его сила. Есть в нём что-то страшное, он ходит “не один”». И перед нами возникает поистине магический и грандиозный образ Дягилева-Фауста, соблазняющегося и соблазняющего всех на своём пути в неутомимых поисках «прекрасного мгновенья».

Кстати, яркой приметой внешности Дягилева была белая прядь волос справа надо лбом в чёрной густой шевелюре. Эту эффектную прядь обсуждали все. Если А. Ремизов называл её «седым отмётом», то А. Белый писал о «маститом закиде серебристого кока». Но большинство склонялось к тому, что эта прядь имела искусственное происхождение. Как символистское решение она появилась у Дягилева в середине 1890-х гг. и совпала с началом его деятельности в Петербурге.

Дягилев обожал Россию до самозабвения. Его детство и ранняя юность прошли в Перми. Он вырос (по определению его мачехи) в «семье-музыкантше». Дом Дягилевых — центр культурной жизни города на Каме в последней четверти XIX в. Недаром его назвали «Пермскими Афинами». «Глинка был их богом и все в доме знали оперу “Руслан и Людмила” почти наизусть», – сообщал известный организатор музыкальных вечеров В. Нувель. Со школьной скамьи Сергей мечтал стать знаменитым певцом и композитором.

По окончании Пермской гимназии в 1890 г. Дягилев приехал в Петербург и поступил на юридический факультет университета. Однако всё свое свободное время он посвящал систематическим музыкальным занятиям – пению, композиции и теории музыки. Среди его учителей были известная певица А. Панаева-Карцова (любимица Чайковского), маститые профессора консерватории А. Лядов и Н. Соколов, итальянский певец А. Котоньи.

Карьеру Дягилев начинал в 1896 г. как художественный критик. Писал он смело, свежо и эмоционально. В его статьях нередко звучал призыв к творческому объединению молодых сил России. Черты лидера и стратега в нём уже давали о себе знать. Дягилев страстно утверждал в общественном сознании новые взгляды на искусство и с этой целью организовал ряд художественных выставок, буквально поразивших публику. Он сам продумывал драматургию выставки, выстраивал экспозицию с цветными драпировками, подбирал наиболее выигрышный фон для работ каждого художника, издавал каталоги и обильно украшал выставочные залы любимыми орхидеями. На своих эстетских выставках Дягилев становился единоличным диктатором. «Декадентским старостой» назвал его критик В. Стасов, до конца своих дней боровшийся с новым предводителем русского искусства.

Следующим заметным делом Дягилева стал журнал «Мир искусства», редакцию которого он и возглавил. Издательский проект он рассматривал как консолидирующий вызов художникам, а цель объединения видел в том, чтобы дать отпор передвижнической рутине, сойти с обочины и занять достойное место в европейском искусстве. «Я хочу выхолить русскую живопись, вычистить её и, главное, поднести её Западу, возвеличить её на Западе», – заявлял Дягилев. Вокруг его журнала в 1900 г. образовалось одноименное и ныне знаменитое общество, в которое вошли художники Бенуа, Бакст, Сомов, Лансере, Билибин, Малявин, Нестеров, Врубель, Серов... Под знаменем Дягилева живописцы совершили поворот к новой эстетической платформе, в которой нашли отражение как историко-культурные реминисценции, так и современные веяния. Живопись (в том числе театральная) и графика мирискусников прочно вошли в историю русского и мирового искусства.

Выдающимся событием художественной жизни России начала ХХ в. стала Таврическая выставка (названная так по месту проведения – Таврическому дворцу в Петербурге), инициатором и «генеральным комиссаром» которой выступил Дягилев. Для неё он собрал около 2300 портретов, объездив более ста дворянских усадеб. По сведениям столичной прессы, Дягилев «совершил настоящую одиссею» и был незаменим в этом деле. Особенно ценен его вклад в изучение и атрибуцию портретов. Созданная им экспозиция всех удивила роскошью и совершенством. «Грандиозным парадом истории» назвал её Бенуа. Выставок, подобных Таврической по масштабу, выставочным площадям, количеству экспонатов, посещаемости и прибыли, до Дягилева в России ещё не было. Помимо прочего выставка имела благотворительную цель: весь доход от неё (60 тыс. руб.) поступил в пользу вдов и сирот павших в бою воинов.

Ещё один вектор деятельности Дягилева — русский театр. Он с детства был заядлым театралом, чему способствовали не только семейные пристрастия, но и тот факт, что его дед, Павел Дмитриевич Дягилев, вложил в строительство театра в Перми немалую сумму. Как магнитом притягивали Сергея театры и концертные залы российской столицы. Свою службу чиновником особых поручений при директоре Императорских театров князе С. Волконском он воспринял с энтузиазмом, строил большие планы реформ театральной жизни, сумел до неузнаваемости преобразить «Ежегодник Императорских театров» и внешне, и по содержанию. Но когда Дягилев надумал взять на себя постановку балета «Сильвия» в Мариинском театре, привлечь к ней мирискусников, вышел скандал. И он был уволен. Недолгая служба в театральной дирекции всё же имела для него практическое значение.

Более десяти лет совершенно особое место в деятельности Дягилева занимал великий князь Владимир Александрович, президент Академии художеств. Как никто другой из Романовых, он понимал Дягилева, доверял ему и всецело поддерживал его стремление покорить Париж русским искусством. Одобрив идею выставки «Два века русской живописи и скульптуры» в рамках парижского Осеннего салона, он возглавил комитет по её организации. Уже тогда Дягилев составил поэтапный план Русских сезонов за границей, согласно которому после выставок в Париже, Берлине и Венеции настанет черёд «Русских исторических концертов».

Он подхватил идею этих концертов, осуществлённую ранее с точно таким же названием его родителями в Пермском театре, и блестяще реализовал спустя 20 лет в Париже. В программе пяти концертов в Опере прозвучали произведения Глинки, Бородина, Кюи, Балакирева, Мусоргского и Чайковского. Кроме того, приглашённые Дягилевым композиторы Римский-Корсаков, Глазунов, Рахманинов и Скрябин выступили в качестве дирижёров и исполнителей своих сочинений. Солистами были российские певцы Ф. Шаляпин, Д. Смирнов, Е. Збруева, Ф. Литвин и пианист И. Гофман. Русская музыка стала настоящим открытием для французов.

На следующий год под патронатом великого князя Владимира Дягилев дал в Париже «Бориса Годунова» с Шаляпиным в главной роли. Это был настоящий триумф русского искусства на большой сцене столицы мира. «Ничего подобного Опера до этого не знала», – уверяла Мися Серт. Париж был потрясён гениальной музыкой М. Мусоргского, оперными солистами, ансамблями и хорами, декорациями и костюмами (по эскизам мирискусников), режиссурой А. Санина. «Мы не имели ни малейшего представления о самой возможности такой постановки», – заявляла парижская пресса.

Весной 1909 г. Дягилев преподнёс Парижу оперно-балетный Русский сезон в театре Шатле. Афиши Серова с изображением Анны Павловой в парящем арабеске заполонили парижские витрины. Дягилев угадал, что главная приманка – это балеты, поэтому оперы давал лишь отдельными актами. Откровением для парижан стали балеты хореографа-реформатора М. Фокина – «Павильон Армиды», «Сильфиды» и «Клеопатра». А его же Половецкие пляски, поставленные для 2-го акта оперы «Князь Игорь», так впечатлили публику, что Париж заговорил о культурной экспансии русских «варваров». До небес превозносили искусство Павловой, Карсавиной и особенно «гения танца» В. Нижинского. Не меньше лестных слов звучало о декорациях и костюмах Л. Бакста, А. Бенуа и Н. Рериха. Феноменальный успех! Дягилев ликовал.

В том же году, думая о следующем Русском сезоне, он заказал балеты М. Равелю, К. Дебюсси и И. Стравинскому. В ближайшие два десятилетия благодаря именно Дягилеву появится множество знаменитых сочинений. «Я, кажется, нашел моё настоящее значение – меценатство», – говорил Дягилев. Для него было не так важно, что своих денег он не имел, он не искал личной выгоды, был далёк от коммерции, но всегда умел привлечь спонсоров, чтобы оплатить заказы авторам. Дягилев не любил слова «антрепренёр» и считал его чуть ли не оскорбительным по отношению к своему «творчеству в области искусства». Итальянский термин «импресарио» его больше устраивал, но с расширенным толкованием смысла – с долей меценатства.

Триумфальное шествие Русских сезонов в Париже окрылило Дягилева. Однако в России на него «давили» интриги великих князей и М. Кшесинской, а также конфликт с дирекцией Императорских театров. Дягилев разрубил гордиев узел, приняв решение основать своё независимое предприятие – постоянную труппу «Русские балеты», носящую его имя. Дебют новой антрепризы состоялся весной 1911 г. в театре Монте-Карло. Затем успешно прошли гастроли в Риме, Париже и Лондоне. Осенью Дягилев вёл переговоры о сезоне в Санкт-Петербурге. Впрочем, этой его мечте не суждено было сбыться.

В европейских столицах «Русским балетам» почти всегда сопутствует удача. Труппа имеет богатый репертуар, год от года прирастающий. Забота о нём – от заказов композиторам, художникам и хореографам до сценического воплощения – полностью лежала на Дягилеве. При этом он творчески соучаствовал в создании произведений, внося коррективы в музыкальный текст, эскизы декораций и костюмов. «Он мог до дна разбираться и в музыке, и в живописи, и в хореографии», – утверждал С. Прокофьев. Кроме того, только Дягилев брал на себя роль художника по свету во всех постановках.

По его заказу И. Стравинский, уже знаменитый после «Жар-птицы» и «Петрушки», написал в 1913 г. третий балет – «Весна священная». Хореографом выступил В. Нижинский, который год назад, побуждаемый Дягилевым, поставил балет «Послеполуденный отдых фавна». То была сенсационная премьера, завершившаяся большим скандалом. И то же самое произошло на «Весне», когда публика ошалела от музыки и хореографии и затеяла потасовку. Но скандалы не пугали Дягилева. Он уверял своих друзей: «Случилось именно то, что я хотел». Успех без борьбы был бы для него пресен.

Вскоре Дягилев уволил Нижинского, который «случайно женился» во время гастролей «Русских балетов» в Южной Америке. Поэтому он вновь ангажировал Фокина, хотя считал, что тот уже не способен на новое слово. Тогда же был принят в труппу молодой и неопытный москвич Л. Мясин. Сделав на него ставку, Дягилев воспитал из него не только первоклассного танцора, но и хореографа. Год спустя рассыпавшаяся в начале войны труппа была заново им сформирована. Среди артистов появилось несколько иностранцев, которым для сцены дали русские имена. В первый день нового 1916 г. «Русские балеты» отбыли на гастроли в США. Это турне длилось четыре месяца и сильно утомило Дягилева, особенно страшна ему была дорога через океан.

Дягилев стал чаще привлекать европейцев к своей антрепризе. Вместе с ними он открывал новую эру в мировом балетном театре. Кроме Равеля и Дебюсси, до войны с ним работали композиторы Р. Ан, Ф. Шмитт, Р. Штраус и художник Х. М. Серт. В 1917 г. он заказал сценографию для «Фейерверка» Стравинского итальянскому футуристу Дж. Балла. При постановке балета «Парад» сотрудничал с Кокто, Сати и Пикассо, впервые обратившимся к театру. В дальнейшем балетные партитуры Дягилеву напишут испанец М. де Фалья, французы Д. Мийо, Ф. Пуленк, Ж. Орик и А. Соге, итальянец В. Риети, англичане К. Ламберт и Д. Бернерс. Оформят спектакли художники А. Дерен, А. Матисс, Ж. Брак, Х. Грис, М. Утрилло, А. Бошан, Дж. Де Кирико и Ж. Руо. Они считали за честь свою работу для «Русских балетов».

Однако в антрепризе Дягилева никогда не было иностранных хореографов. Все балеты, поставленные М. Фокиным, В. Нижинским, Б. Романовым, Л. Мясиным, Б. Нижинской и Дж. Баланчиным, имели тесные связи с русской балетной школой. Далеко не случайно в дягилевской труппе обращались к балетам Чайковского – Петипа «Лебединое озеро» и «Спящая красавица». Русская тема всегда была наиглавнейшей в репертуаре. Заслуженную популярность в 1920-х гг. обрели балеты «Свадебка» и «Аполлон» Стравинского, «Шут», «Стальной скок» и «Блудный сын» Прокофьева. Оформляли спектакли на русскую тему чаще всего Н. Гончарова и М. Ларионов.

«Ах, как бы я хотел вернуться в Россию: дышать её воздухом и черпать энергию из её почвы!» – говорил Дягилев, оторванный на 15 последних лет своей жизни от родины. Он сильно тосковал о ней. Ностальгию скрашивали старые русские книги и рукописи, в том числе автографы Державина, Карамзина, Пушкина, Лермонтова. Дягилев собрал уникальную библиотеку и с любовью занимался её каталогом. В 1925 г. он пытался совершить поездку на родину, но получил отказ советских властей.

Смерть настигла Сергея Дягилева в Венеции, его любимом городе, в августе 1929 г. Вот и сбылось предсказание, данное ему в юности гадалкой, – «смерть на воде». Ныне могила на острове Сан-Микеле, где, по словам поэта И. Бродского, «глубоким сном спит гражданин Перми», – одна из самых посещаемых. К ней, словно к святому месту, круглый год совершают паломничество деятели культуры со всего света.

Началом своих сезонов Дягилев считал русскую выставку в Париже. Однако П. Вайль, побывав в пермском доме Дягилевых, сделал вывод, что «начало сезонов – здесь, в Перми». Его парадоксальное, на первый взгляд, утверждение ведёт нас к дягилевским истокам и корням, к старым прикамским усадьбам. В Перми и родовом гнезде Бикбарде пробудился интерес Сергея к музыке. Здесь он получил первые театральные впечатления. Подспудно развивались в Перми его организаторские способности и некоторые творческие идеи. Из атмосферы семьи и дома он вобрал в себя все художественные навыки и духовные основы, необходимые для его будущей деятельности. И наконец, – в Перми он сформировался как личность.

Блестящую деятельность С. П. Дягилева можно уподобить фокусу, в котором собраны лучи всемирной славы русского искусства. Во всяком случае, того искусства, к которому он имел непосредственное отношение и которое в научной литературе получило чуть ли не царское название — «эпоха Дягилева».