27 декабря 2017 Убийство Распутина: первый выстрел революции

В ночь на 30 (17) декабря 1916 г., в результате заговора был убит один из самых спорных персонажей русской истории, близкий друг царской семьи Григорий Ефимович Распутин. В этом преступлении, позже справедливо названном одним из его участников, депутатом Государственной думы В. М. Пуришкевичем, «первым выстрелом революции», также приняли участие великий князь Дмитрий Павлович, князь Феликс Юсупов, поручик Сергей Сухотин, доктор Станислав Лазоверт, а в роли «консультанта» выступил один из видных деятелей кадетской партии Василий Маклаков. Были у этой кровавой драмы и другие весьма деятельные участники...

Сюжет у этой криминальной истории таков: 19 ноября 1916 г. монархист В. М. Пуришкевич с думской трибуны обрушился на власть с критикой, отметив, помимо прочего, что все зло, творящееся в России, исходит от неких «темных сил», якобы возглавляемых известным сибирским крестьянином. Пуришкевич закончил свою речь призывом избавить Россию от Распутина и «распутинцев больших и малых». Реакция не заставила себя долго ждать. Согласно воспоминаниям Пуришкевича, оформленным им для пущей убедительности в виде дневниковых записей, уже 20 ноября с ним связался молодой князь Ф.Ф. Юсупов, который после комплиментов выступлению депутата в Думе, напросился к нему в гости для серьезного разговора. На следующий день состоялась их встреча, на которой Юсупов и предложил своему собеседнику устранить Распутина.

Дав согласие, Пуришкевич вскоре был введен в круг заговорщиков и посвящен в детали заговора. Консультировал заговорщиков видный российский либерал, профессиональный юрист В.А. Маклаков, который настоял на том, чтобы убийство было обязательно совершено «патриотами», а не наемниками, пообещав в этом случае «предостеречь от ненужных ошибок».

Убийство произошло в ночь на 30(17 декабря во дворце князя Юсупова на Мойке. Согласно версии, изложенной Пуришкевичем и Юсуповым (а позже растиражированной в литературе и кинематографе), события развивались следующим образом. Заманив Распутина к себе на ужин, князь потчует гостя вином и пирожными, предварительно начиненными доктором Лазовертом цианистым калием, который почему-то не действует. Тогда заговорщики решают расправиться с объектом своей ненависти иначе. Юсупов стреляет Распутину в спину, тот валится на пол. После осмотра умирающего, заговорщики приходят к выводу, что пуля попала ему в грудь и нанесла смертельную рану. Пока остальные соучастники убийства занимались заметанием следов и уничтожением улик, Юсупов вернулся на место преступления, встряхнул тело и вдруг… Распутин неожиданно ожил, поднялся на ноги и вцепился в князя. Вырвавшись из его рук, Юсупов побежал за Пуришкевичем, так как сам был уже без оружия. Подбежавший Пуришкевич уже не застал Распутина на месте, так как тот вырвался во двор. Догоняя жертву, депутат сделал несколько выстрелов из револьвера, окончательно сразив Распутина. В своем «дневнике» Пуришкевич в ярких красках описал этот момент: «Я бросился за ним вдогонку и выстрелил. В ночной тиши чрезвычайно громкий звук моего револьвера пронесся в воздухе – промах! Распутин подал ходу; я выстрелил вторично на бегу – и… опять промахнулся. Не могу передать того чувства бешенства, которое я испытал против себя в эту минуту. <…> Распутин подбегал уже к воротам, тогда я остановился, изо всех сил укусил себя за кисть левой руки, чтоб заставить себя сосредоточиться, и выстрелом (в третий раз) попал ему в спину. Он остановился, тогда я, уже тщательно прицелившись, стоя на том же месте, дал четвертый выстрел, попавший ему, как кажется, в голову, ибо он снопом упал ничком в снег и задергал головой. Я подбежал к нему и изо всей силы ударил его ногою в висок».

Далее же произошло нечто совсем невообразимое. На вопросы подошедшего городового, озадаченного выстрелами, Пуришкевич сходу выпалил: «Ты слышал про Распутина? Это тот самый, который губил нашу Родину, нашего царя, твоих братьев-солдат… Он немцам нас продавал… Слышал? <…> А знаешь ли ты, кто с тобой говорит? <…> Я член Государственной думы Владимир Митрофанович Пуришкевич. Выстрелы, которые ты слыхал, убили этого самого Распутина, и, если ты любишь свою Родину и своего царя, – ты должен молчать…». После этого соучастники преступления завернули тело в сукно, вывезли на Петровский остров и оттуда с моста сбросили в воду…

Однако есть все основания считать, что версия, изложенная Пуришкевичем и Юсуповым, грешит не то что неточностями, а откровенной ложью. Впрочем, это и не удивительно: и записки Пуришкевича, и написанные в Англии Юсуповым мемуары - не что иное, как изготовленные убийцами специально для публики «воспоминания», призванные оправдать совершенное ими убийство и создать о себе благоприятное впечатление. Между тем, явные нестыковки между рассказами Юсупова и Пуришкевича, материалами следствия, свидетельствами других лиц приводили уже не одного исследователя к мнению, что заговорщики-мемуаристы, мягко говоря, лукавили.

В своих воспоминаниях и Пуришкевич, и Юсупов уверяют читателя в том, что тело Распутина было вывезено и утоплено с целью скрыть следы преступления. Но, как указывал в своем донесении в Лондон глава английской военно-разведывательной миссии в России полковник Самюэль Хор, вокруг проруби были, как будто нарочно, оставлены следы, чтобы полиция обязательно обнаружила тело. И скорее всего, действительно так и было: ведь только в этом случае сомнений в гибели Распутина ни у кого не могло остаться. Не соответствуют правде и свидетельство Пуришкевича о сделанном им роковом выстреле. Известный эксперт Д.П. Косоротов, производивший вскрытие тела убитого, констатировал, что смерть наступила от огнестрельной раны в живот. Кроме того, Косоротов указывал на еще одну рану, нанесенную уже умиравшему Распутину выстрелом в лоб. Таким образом, рассказ Пуришкевича о выстрелах, сделанных вдогонку сзади, не выдерживает никакой критики. Это в своих мемуарах подметил и бывший прокурор Петроградской судебной палаты С.В. Завадский, писавший, что данные экспертизы «находится в непримиримом противоречии с повествованием Пуришкевича». Получается, что убийца не догонял Распутина, а шел ему навстречу...

Но если человеком, нанесшим смертельные раны Распутину, был не Пуришкевич, то тогда кто же? К сожалению, ответить на этот вопрос однозначно, подкрепив обвинение бесспорными фактами и поставив в этом путаном деле точку, весьма затруднительно. Но с уверенностью можно сказать одно: имя этого человека не должно было быть замаранным в грязной истории, которую небезуспешно старались преподнести российскому и зарубежному обществу как «патриотический акт», совершенный русскими монархистами во имя «спасения монархии».

А на эту роль Пуришкевич годился как никто другой, так как в глазах общества это был крайне правый монархист, убежденный патриот, завоевавший за время войны симпатии армии, личность с репутацией идейного борца и в то же время – человек порыва, эмоции, внезапного наплыва чувств. «…Именно присутствие Пуришкевича сообщает драме ее настоящее значение, ее политический интерес, – отмечал в своем дневнике французский посол в Петрограде Морис Палеоло г. – Его участие в убийстве Распутина <…> показывает, что сторонники самодержавия, чувствуя, чем им грозят безумства императрицы, решили защитить императора, если понадобится, против его воли». Да и сам Пуришкевич делал все возможное, чтобы с самого начала убедить всех в своей ключевой роли в этой истории. Достаточно сказать, что еще до убийства он заявился в комнату думских журналистов и заверил представителей прессы, что фигура Распутина не сможет помешать победоносному окончанию войны, поскольку он к 17 декабря будет убит, и что относится к его заявлению надо серьезно, так как он лично участвует в заговоре. Когда же преступление было уже совершено, сразу же после прозвучавших выстрелов Пуришкевич отправился осведомлять солдат, дежуривших в передней у главного входа во дворец Юсуповых, что он только что убил «Гришку Распутина, врага России и царя». И еще один очень интересный, но малоизвестный факт. Ранним утром 17 декабря, когда следственные органы еще ничего не знали о случившемся, младший брат Пуришкевича позвонил издателю газеты «Биржевые ведомости» С.М. Пропперу и, сообщив ему о преступлении, попросил дать о нем информацию в вечернем выпуске. Таким образом, В.М. Пуришкевич, пренебрегая всеми мерами конспирации, о которых он так много пишет на страницах своего «дневника», с самого начала стал распространять легенду о «спасении» им России от Распутина.

Но если Пуришкевич лишь играл роль «главного спасителя» страны от «темных сил», то кто же тогда нанес смертельную рану Распутину?

Не исключено, что, набиваясь на роль непосредственного убийцы, Пуришкевич мог выгораживать великого князя Дмитрия Павловича – внука императора Александра II и двоюродного брата последнего самодержца. Офицер, отличный стрелок, призер Олимпийских игр, он, в отличие от штатского близорукого Пуришкевича, вполне мог бы прицельно выпустить в Распутина роковые пули. Примечателен в этом отношении акцент, сделанный Пуришкевичем в «дневнике»: «Судьбе угодно было, чтобы я, а не кто иной, избавил от него царя и Россию, чтобы он пал от моей руки. Слава Богу, говорю я, слава Богу, что рука великого князя Дмитрия Павловича не обагрена этой грязной кровью – он был лишь зритель, и только. Чистый, молодой, благородный царственный юноша, столь близко стоящий к престолу, не может и не должен быть повинным, хотя бы и в высокопатриотическом деле, но в деле, связанном с пролитием чьей бы то ни было крови, пусть эта кровь будет и кровью Распутина». 

Замечание довольно пафосное и наводящее на подозрения, хотя, конечно же, ничего и не доказывающее. Но очевидно, что если именно великий князь Дмитрий и стал непосредственным убийцей, то произошло это не запланированно, спонтанно, ибо изначально предполагалось, что руки царского кузена должны были остаться чисты. Привлечен же он был заговорщиками для других, весьма прагматичных целей: как совершенно справедливо подметил генерал П. Г. Курлов, «привлечение к такому делу великого князя было стремлением гарантировать себя от ответственности», ибо по действовавшим тогда законам, оно могло быть рассмотрено только лично императором. «Какому суду это дело подсудно? – развивал эту мысль директор уголовного департамента А.В. Лядов. – По принципу судопроизводства все сообщники должны непременно судиться в одном и том же суде; и по учреждению Императорской фамилии, великие князья подсудны одному Государю. Наш закон не предвидел случая сообщничества великих князей и обыкновенных смертных. Нет инстанции, в которой можно было бы всех их судить, не нарушив того или иного закона. Нет, следовательно, другого выхода, как не найти виноватых».

Впрочем, сегодня довольно популярна и другая версия. Доказанным фактом можно считать соучастие в убийстве Распутина представителей английской дипломатической миссии в Петрограде. Как записал 17/30 декабря в своем дневнике представитель английского командования в русской Ставке генерал Дж. Хэнбери-Вильямс, ему в гостиничный номер «Астории» вечером позвонил репортер «The Times» Роберт Вильтон со следующими словами: «Они добрались до него, генерал». «Это был конец Распутина», – сразу понял слова своего собеседника Хэнбери-Вильямс. Уже в 1930-е г г. офицер британской разведки Локер-Лампсон также показал, что он знал о готовящемся убийстве Распутина. Посвящен в заговор был и близкий друг Юсупова офицер английской разведки Освальд Рейнер, который, по словам князя, «знал обо всем». Да и реакция британской прессы на убийство Распутина была весьма характерной: она ликовала, поздравляя «спасителей России» с избавлением страны от «германофила» Распутина.

Но были ли англичане лишь сочувствующими наблюдателями готовящегося преступления или их роль была куда более весомой? Думается, что второе. Отставной офицер Скотланд-Ярда Ричард Кален и историк британских спецслужб Эндрю Кук, утверждают, что Рейнер присутствовал в роковую ночь вместе с другими заговорщиками с самого начала, и именно он стал непосредственным убийцей, после того, как заговорщики-дилетанты не смогли справиться с задуманным. Английские исследователи также считают, что активными участниками заговора по устранению Распутина были находившиеся в то время в Петрограде агенты британской разведки капитаны Джон Скейл и Стивен Элли. 

Очень любопытным документом, связанным с «британским следом», является письмо от 7 января (нового стиля) 1917 г. Элли, писавшего находившемуся в это время в Лондоне Скейлу: «Хотя события не происходили точно по плану, наша цель явно достигнута. Реакция на уничтожение «темной силы» благоприятная, хотя были заданы некоторые неудобные вопросы по поводу более широкого вовлечения в это дело. Рейнер сейчас занимается тем, что прячет концы в воду...» К тому же, как утверждает Кук, после смерти Рейнера его племянница поместила заметку в газете «Nuneaton Observer», с символичным названием: «[Он] присутствовал при убийстве Распутина». Близкие Рейнера также рассказывали, что он показывал им ту самую роковую пулю, от которой наступила смерть Распутина – якобы, Рейнер ее нашел, чтобы не оставлять на месте преступления и сохранил на память. Однако архив Рейнера не сохранился: в 1961 г. уничтожил все свои документы. Но примечательный факт: имя Рейнера стоит на обложке первого лондонского издания воспоминаний князя Юсупова об убийстве Распутина как переводчика. Возникает резонный вопрос: не являются ли эти мемуары плодом совместного творчества двух старых друзей?

Впрочем, гадать о том, кто и в какой степени был вовлечен в это преступление, дело неблагодарное. Убийство это весьма запутанное, а бесспорных фактов, которые бы не противоречили друг другу, не так уж и много, поэтому восстановить точную его картину едва ли удастся. Очевидно одно: здесь в единый клубок сплелись самые разные мотивы и интересы. Англичанами Распутин рассматривался как влиятельный проводник при Дворе идеи сепаратного мира, а то и вовсе как «немецкий шпион». У Юсупова, Дмитрия Павловича и Пуришкевича, помимо убежденности в том, что Распутин губит Россию, имелись и личные причины к его устранению. Молодые аристократы и думский депутат ненавидели «старца» за его крайне нелестные отзывы о них; кроме того, амбициозному Пуришкевичу явно льстила роль, отведенная ему в этом «великосветском» заговоре.

И еще один миф, который продолжает тиражироваться и в наши дни: убийство Распутина было хоть и криминальным, но патриотичным актом, так как являлось последней попыткой монархистов спасти монархию. Историк г.З. Иоффе, к примеру, писал, что на устранение близкого царской семье человека могли решиться только правые, так как для оппозиции Распутин был «нужной» фигурой, и именно она должна была его «беречь» для дискредитации верховной власти. Однако Иоффе прав лишь отчасти: живой Распутин нужен был либеральной оппозиции только до поры до времени – пока шла подготовка к натиску на самодержавие. Но когда созданный антимонархической пропагандой образ Распутина выполнил свое предназначение, а к решительному штурму власти все было готово, Распутина нужно было ликвидировать. И сделать это было предпочтительно руками правых, чтобы удар по самодержавию был еще ощутимее – ведь устраняя Распутина, правый Пуришкевич, аристократ Юсупов и член императорской фамилии великий князь Дмитрий Павлович, как бы доказывали приписываемое ему влияние и «правоту» оппозиции. Хорошо информированный контрразведчик генерал Н.С. Батюшин справедливо по этому поводу замечал: «В интересах революционной пропаганды Распутин должен [был] быть убран не руками создавших его левых партий, а правыми деятелями». «Отчего его (Распутина – А.И.) не взорвали анархисты, а уничтожил Пуришкевич с Юсуповым и один из вел[иких] князей? – задавался вопросом публицист И.И. Колышко в своих мемуарах. – Над этим тоже не задумывались. А между тем, ключ к разгадке распутинской тайны, кажется здесь. Подготовила убийство Распутина российская демократия, совершила его аристократия».

Как не без оснований полагал известный журналист В.Л. Бурцев, «убийство Распутина должно было быть началом дворцового переворота. За ним должно было следовать, если не убийство царицы, то, по крайне мере, ее устранение от политической деятельности, как и замена на престоле Николая II другим лицом». Лидер либеральной оппозиции П.Н. Милюков вспоминал: «В обществе широко распространилось убеждение, что следующим шагом (после убийства г.Е. Распутина – А.И.), который предстоит в ближайшем будущем, будет дворцовый переворот при содействии офицеров и войска. В феврале уже намечалось его осуществление». А в том, что о планировавшемся перевороте Пуришкевич знал, едва ли приходится сомневаться. Член Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства Р.Р. фон Раупах утверждал, что накануне революции «Союз Михаила Архангела в лице Пуришкевича, стал в открытую оппозицию… по-видимому, подготовляя почву для дворцового переворота». Сохранилось также любопытное свидетельство солдата Федора Житкова, который волею случая оказался дежурившим в день убийства Распутина во дворце князя Юсупова. В своих показаниях, данных ОГПУ уже в 1931 г., он обмолвился, что Пуришкевич назвал в тот день убийство Распутина «первой пулей революции». В действительности именно так оно и было. «Первый выстрел революции, произведенный Пуришкевичем чего стоил! – восклицал монархист Ф.В. Винбер г. – Нельзя забывать, что этот выстрел был сигналом к началу открытого натиска на старую Россию». И думается, прав был консерватор Ю.С. Карцов, вынесший участникам этой кровавой драмы следующий вердикт: «Убийство Распутина преступление отвратительное <…> Прозвучало оно погребальным звоном и возвестило миру – приближается гибель Дома Романовых, и тысячелетнее свое существование русский народ кончает самоубийством».